Остальные картинки здесь: http://www.maximishin.com/gallery.php?cat_id=67&action=images&lng=
Главному театру империи фатально не везло. Первое его здание - Большой, или Каменный театр, - сгорело за несколько часов в новогоднюю ночь с 10-го на 11-ый год позапрошлого века. Прибывшему на пепелище с целью полюбопытствовать Государю Александру Павловичу некто Нарышкин бодро доложил, что уже нет, дескать, Государь, в Вашем императорском театре «ни лож, ни райка, ни сцены - все один партер». В 40-ом году того же века - новая беда. Низкополонничая перед Западом, император Николай I Палкин принимает решение о замене русской труппы, в веках прославившей себя первым испонением первой русской оперы про героя Сусанина, на итальянскую. Отечественные исполнители, уязвленные августейшей неблагодарностью, в поисках куска хлеба перебрались в Первопрестольную.
Вернувшись из десятилетней ссылки русские артисты выступают уже в новом здании - Театре-цирке, возведенном архитектором Кавосом. Главной достопримечательностью нового театра являлась круглая сцена, специально обустроенная для «конских представлений акробатов и вольтижеров». В афише театра изящные итальянские оперы и куртуазные балетные действа перемежались патриотическими перфомансами с ружейной пальбой и джигитовой. Существовали и гибридные постановки - как, например, знаменитая драма-опера « Блокада Ахты» с участием «двуногих и четвероногих артистов». На вопрос проезжавшего мимо по своим императорским делам Государя Александра II Освободителя «Что, мол, нынче дают на театре» городовой, не рискуя даже в контексте оскорбить высочайшее ухо вульгарным «Ты», бодро ответил : «Блокада АхВы, Ваше Величество!»
Русский Колизей, не простояв и 10 лет, сгорел. Строя новое здание, решили таки, что мухи отдельно, и с цирковым прошлым было покончено. С целью присечь возгорания и другие беды, преследовавшие театр и труппу, были предприняты поиски высочайшего покровителя. Изыскания увенчались сокрушительным успехом: опекать театр вызвалась Ее Императорское Величество Императрица Мария Александровна, с 1859-го года театр называют Мариинским. С тех пор - как бабка пошептала, - ни пожаров, ни наводнений, ни мора, ни глада - почти триумфальный марш от одной творческой победы к другой. Проводимая художественным руководителем театра Направником, сделавшим ставку на молодых способных авторов (Бородин, Даргомыжский, Мусоргский, Римский-Корсаков, Чайковский), репертуарная политика обеспечила театру любовь столичной театральной обществеености. 1625 кресел зрительного зала не вмещали и малой доли желающих видеть.
Очередь за билетами на премьры выстраивалась с вечера. Полиция, обеспокоенная ночными сборищами фанатов, присекла безобразия оригинальнейшим способом - за полчаса до открытия кассы появлялся городовой и вне зависимости от занимаемого в очереди места, а исключительно из соображений приятствия наружности и опрятности платья, выдавал собравшимся таллончики на покупку билета. Столь вопиющее попрание социальной справедливости сделало ночные стояния бессмысленными, по каковой причине они и прекратились.
В 17-м году театр национализировали, в 19-ом назвали академическим. В 35-ом переименовали из Мариинского в Кировский, после чего в народе за Маринкой закрепилось имя ТОБИК ( Театр Оперы и балета имени Кирова). Будучи флагманом советского искусства, находясь «в области балета впереди планеты всей» Кировский театр никогда не отличался благонадежностью. Почти после каждого зарубежного турне труппа недосчитывалась артистов. Как-то Темирканова в бытность его художественным руководителем театра , вызвали в Смольный и строго спросили: «А что, мол, от Вас так много артистов уезжает??? «Это они не от меня, это они от вас уезжают» ответил Маэстро… Еще рассказывают, что после отъезда Барышникова, остряки взяли себе за моду в антракте подойти к буфетной стойке и заказать конфетку «Мишка на западе».
Мариинку любили, Мариинкой гордились, в Мариинку водили девушек и родственников из провинции… Мариинка была всегда, как Медный всадник и Эрмитаж. «Невский торгует, Мариинка танцует, Зимний стоит, Романов правит».
О сегодняшнем дне Мариинкского театра, пронизанного магнетизмом Гергиева, рассуждают искусствоведы и критики. Лишенный музыкальных слуха и образования, я ничего не понимаю в опере, равно как и в балете. Некоторые даже думают, что как фотограф я более состоятелен, чем театровед.
